![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Entry tags:
Обсуждают историю с письмами Бродского
"Российская газета" разразилась круглым столом в защиту режиссера-документалиста Олеси Фокиной, чей фильм снят с показа в результате запрета со стороны наследников Бродского, потому что в нем широко используются частные письма Бродского. Реплики участников круглого стола (и реплики людей, обсуждающих эту историю в Интернете) сводятся к тому, что фильм такой прекрасный, а представляющий интересы наследников Фонд — такие звери.
Я фильма не видел и ничего про него сказать не могу. Но мне кажется поразительным одно простое обстоятельство. Режиссер Фокина говорит, что она снимала этот фильм "на протяжении почти восьми лет". И из разговора ясно, что письма Бродского — принципиальный, стержневой элемент фильма. Но в ходе беседы за круглым столом она ничего не говорит (и ее никто не спрашивает) о том, не приходило ли ей в голову в течение этих восьми лет спросить разрешения на использование частных писем умершего человека у его здравствующей жены и наследницы (от лица которой действует упомянутый фонд). Напротив, Фокина произносит фразу: "Я разговаривала с людьми, общавшимися с фондом" — то есть косвенным образом признаётся, что с самим фондом она не общалась, пока фонд в последний момент не схватил ее за руку.
Я готов поверить на слово, что фильм представляет Бродского с самой лучшей стороны, что он совершенно некоммерческий, и т.д., и т.п. Но представитель фонда утверждает (и с какой стати мы не должны этому верить?), что Бродский запретил публикацию своей частной переписки. Какие у него на то были резоны — можно догадываться: манера смешивать фигуру автора стихов, встающую из самих стихов, с живым человеком во плоти и крови — а то и подменять первую вторым, как это часто бывает (в России — чаще, чем где бы то ни было еще), — эта манера явно была ему несимпатична. Письма — это не книги и не стихи. Письма пишет (не всегда, но во многих случаях) не поэт и Нобелевский лауреат, а частный человек. Почему, черт побери, режиссер Олеся Фокина считает себя вправе решать, следует или не следует предать гласности личные проявления этого частного человека?
И еще одно. Поддерживает неведомую мне режиссера Фокину на этом круглом столе — хорошо ведомый мне писатель Есин. А письмо в защиту ее фильма подписывает также хорошо ведомый мне поэт Ряшенцев. Как известно, когда Бродскому сказали, что Евтушенко выступил против колхозов, — он ответил: "Если Евтушенко против, то я за". Иосиф Александрович, конечно, пошутил — но задуматься тут есть над чем. Потому что Есин и Ряшенцев как главные радетели за популярность Бродского в народе — это какая-то глупость и гнусность, ей-Богу.
(На всякий случай скажу, что мне потребовалось обратиться за разрешением на публикацию произведений Бродского один раз. И я — вернее сказать, издательство "Новое литературное обозрение", выпускавшее составленную мною антологию "Освобожденный Улисс", — это разрешение получил: в том составе и объеме, в каком мне было нужно. Правда, на это ушло полгода — насколько я понимаю, просто по некоторой расхристанности способа ведения дел в этом заведении, — но Фокина-то снимала восемь лет, она бы успела. А свои претензии к наследникам Бродского у меня тоже есть, но к данной истории они не относятся.)
Я фильма не видел и ничего про него сказать не могу. Но мне кажется поразительным одно простое обстоятельство. Режиссер Фокина говорит, что она снимала этот фильм "на протяжении почти восьми лет". И из разговора ясно, что письма Бродского — принципиальный, стержневой элемент фильма. Но в ходе беседы за круглым столом она ничего не говорит (и ее никто не спрашивает) о том, не приходило ли ей в голову в течение этих восьми лет спросить разрешения на использование частных писем умершего человека у его здравствующей жены и наследницы (от лица которой действует упомянутый фонд). Напротив, Фокина произносит фразу: "Я разговаривала с людьми, общавшимися с фондом" — то есть косвенным образом признаётся, что с самим фондом она не общалась, пока фонд в последний момент не схватил ее за руку.
Я готов поверить на слово, что фильм представляет Бродского с самой лучшей стороны, что он совершенно некоммерческий, и т.д., и т.п. Но представитель фонда утверждает (и с какой стати мы не должны этому верить?), что Бродский запретил публикацию своей частной переписки. Какие у него на то были резоны — можно догадываться: манера смешивать фигуру автора стихов, встающую из самих стихов, с живым человеком во плоти и крови — а то и подменять первую вторым, как это часто бывает (в России — чаще, чем где бы то ни было еще), — эта манера явно была ему несимпатична. Письма — это не книги и не стихи. Письма пишет (не всегда, но во многих случаях) не поэт и Нобелевский лауреат, а частный человек. Почему, черт побери, режиссер Олеся Фокина считает себя вправе решать, следует или не следует предать гласности личные проявления этого частного человека?
И еще одно. Поддерживает неведомую мне режиссера Фокину на этом круглом столе — хорошо ведомый мне писатель Есин. А письмо в защиту ее фильма подписывает также хорошо ведомый мне поэт Ряшенцев. Как известно, когда Бродскому сказали, что Евтушенко выступил против колхозов, — он ответил: "Если Евтушенко против, то я за". Иосиф Александрович, конечно, пошутил — но задуматься тут есть над чем. Потому что Есин и Ряшенцев как главные радетели за популярность Бродского в народе — это какая-то глупость и гнусность, ей-Богу.
(На всякий случай скажу, что мне потребовалось обратиться за разрешением на публикацию произведений Бродского один раз. И я — вернее сказать, издательство "Новое литературное обозрение", выпускавшее составленную мною антологию "Освобожденный Улисс", — это разрешение получил: в том составе и объеме, в каком мне было нужно. Правда, на это ушло полгода — насколько я понимаю, просто по некоторой расхристанности способа ведения дел в этом заведении, — но Фокина-то снимала восемь лет, она бы успела. А свои претензии к наследникам Бродского у меня тоже есть, но к данной истории они не относятся.)
no subject
нет, его "запрет" сам по себе не имеет юридической силы - по крайней мере по отношению к отправленным при жизни письмам, находящимся в руках адресата (до момента, пока адресат их не продаст тому же Фонду Бродского)))
no subject
Но если бы у меня хранились письма Бродского (ко мне или нет – не имеет значения), я бы ни в коем случае не стал их публиковать без разрешения наследников. Письма эти принадлежат адресату только постольку, поскольку он имеет право продать их саудовскому принцу или подарить урюпинской городской библиотеке, а на публикацию разрешение нужно спрашивать. Мне кажется, это естественно.
no subject
И два: автор вправе запретить публикацию любых написанных им текстов, независимо от того, в чьих руках они находятся, печатались ли раньше, и т.д. — если только он не связан каким-то действующим договором (с издательством, например), который устанавливает обратное.
no subject
скорее всего вы правы )
no subject
Бродский был ведь гражданином США? На 99 процентов уверена, что там по закону права на письма принадлежат авторам писем, а не тем, кто владеет материальными объектами (самими "физическими" письмами).
Ссылок искать не буду, времени нет. Помню, что биография Сэлинджера была Сэлинджером остановлена из-за того, что там без его разрешения цитировались его письма (физически находившиеся, кажется, в каких-то библиотечных архивах).
Еще пример: у Джима Мориссона (группа Зе Доорз) была возлюбленная, которая утверждает, что у нее есть его письма, но опубликовать она их не может -- именно из-за данного закона, поскольку права на письма у правонаследников Мориссона (она не относится к их числу).
В целом, согласна с автором поста. хрю