![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Выступление мое состояло из трех частей: 15 минут свои стихи, 15 минут — представление журнала "Воздух" разными опубликованными в нем текстами, 15 минут — представление серии "Поколение", по одному стихотворению из каждой книжки. Но единственная причина, по которой это невыдающееся событие культурной жизни должно остаться в анналах, состоит в том, что студенческое кафе самарского Университета Наяновой представляет собой блинную, и в ходе происходящих мероприятий девица соответствующих её занятию пропорций и украшенная бэджем с надписью "Ольга. Блин-мастер" продолжает невозмутимо выпекать блины.
Sep. 25th, 2006
На какой-то из недавних литературных акций после какого-то моего пламенного монолога ко мне подошла милая девушка и поинтересовалась, нельзя ли пригласить меня для участия в ток-шоу "Большие" о судьбах русской поэзии. Ток-шоу я этого не видал, но краем уха слыхал, что представители юношества должны в нем, как большие, обсуждать всякое серьезное, — потому и поинтересовался у девушки, понимает ли она, что выступать от имени юношества мне не вполне полагается. Девушка (и присоединившаяся к ней вторая) ответила в том смысле, что это всё неважно и уж больно я им подхожу по имиджу и темпераменту, а о том, сколько мне лет, они телезрителям не скажут (заметим в скобках, что это не помешало им вывесить на сайте программы мою биографию). В видах внести очередной незначительный вклад в дело пропаганды отечественной словесности я пошел.
У каждого ток-шоу должна быть, как мы понимаем, своя визуальная фишка. У этого она состоит в том, что участники программы должны сидеть на циклопического размера стульях: т.е. это как бы обычные стулья, но увеличенные втрое. Как эта хреновина может быть концептуализирована — я придумать не смог, но психологически, конечно, этот приём работает на подавление: нормальному человеку сидеть на таком стуле-монстре дико и некомфортно, к тому же циклопического стола не предусмотрено, так что ты весь на виду. Но меня-то голыми руками не возьмешь: я сел не на сиденье, а на боковую ручку и облокотился на спинку, оказавшись, тем самым, в привилегированной позиции, на полметра выше. И с этой привилегированной позиции взглянул окрест себя, на других участников.
Тут, ясное дело, душа моя всячески уязвлена стала. Потому что картина оказалась следующая. В роли молодого критика был зван Константин Мильчин, который ничем не плох, кроме того, что поэзией практически не занимается. В качестве молодых поэтов были званы некто Рахман Кусимов из Петербурга и поэт со звучным именем Шпак Спиридонов, издатель уже радовавшего нас альманаха "Картон". Наконец, для полового разнообразия (а для чего еще?) приглашена была Ольга Чумичёва, ныне PR-менеджер, кажется, "Азбуки", а мне запомнившаяся как PR-менеджер "Лимбус Пресс", один из участников топоровского проекта по изготовлению из глупой и неталантливой провинциальной девицы литературного проекта "Ирина Денежкина". Сверх того, правда, были еще дополнительные участники, зачем-то отселенные в отдельное помещение под названием Интернет-кафе (к ним изредка обращались за репликами — было их человек 10, но человеческие слова произносили только Марианна Гейде, Данил Файзов и Юрий Цветков, прочие помалкивали), и телемост с Петербургом, где собрались участники так называемого "театра поэтов «Послушайте!»" — молодые и энергичные ребята, в отсутствие, увы, ответственных литературных организаторов занявшие практически всю питерскую литературную сцену своим рифмованным самопалом (вождя их, подробно рассказывавшего о том, как у них бурлит литературная жизнь, я спросил, слушают ли они на вечерах выдающихся петербургских поэтов — Шварц, Ерёмина, Драгомощенко, Скидана — или исключительно друг друга, на что вождь ответил, что да, конечно, лично он Ерёменко очень любит, из чего легко сделать вывод, что существование Михаила Ерёмина ему попросту неведомо). Наконец, в роли старшего товарища, призванного вынести вердикт, был приглашен Андрей Василевский.
Для начала ведущий программы сказал, что теперь у поэтов в моде слэм, и предложил всем сидящим в Интернет-кафе продолжить двустишие: "Поэтом можешь ты не быть, / Но в новый век вступить обязан". Т.е. под слэмом авторы этой идеи понимают буриме. Отвечать, однако, выпало Файзову, который в кратких, но сильных выражениях объяснил ведущему, что тот заблуждается и слэм — это совсем другое. Далее "основные" участники программы стали высказываться на тему: что нужно для того, чтобы новый век русской поэзии поскорее наступил и поуспешнее развивался. Молодой поэт Шпак Спиридонов сказал, что поэты должны активнее выходить к читателю. Молодой поэт Рахман Кусимов сказал, что нужно лучше освещать в СМИ проводящиеся молодыми поэтами акции и фестивали. PR-менеджер Ольга Чумичёва сказала, что нужно превратить поэта в медийную фигуру, то бишь сделать ему пиара, да побольше. Костя Мильчин высказался в том смысле, что общее улучшение гуманитарного образования пошло бы русской поэзии на пользу. Аз многогрешный говорил о том, что основная проблема и молодого поэта, и молодого читателя — незнание и непонимание того, что уже написано вчера и что пишется сегодня, а потому главная задача — просвещение и пропаганда современной поэзии, для чего требуется специальная программа (особым образом подготовленные поездки разных поэтов по стране, особая книжная серия "для начинающих" — с предисловиями, ориентирующими неискушенного читателя, и т.п.).
Вполне понятно, что содержательная дискуссия при таком раскладе участников и мнений была маловероятна. Поэтому беседа поневоле приняла фрагментарный характер. Молодой поэт Рахман Кусимов прочитал свои стихи про любовь к девушке Наташе — аккуратненькие такие, Наташа должна была быть довольна (особенно трогательна была рифма "Натали — шабли"), — и отключился. Молодой поэт Шпак Спиридонов, в демонстративно коротких брючках и со значком на лацкане, изображающим Есенина, твердил, что стихи пишутся для читателя и искусство должно принадлежать народу — в то время как журналы "Арион" и "Воздух", печатающие одно и то же, зажимают и забивают конкурентов. PR-менеджер Ольга Чумичёва, в розовой кофточке, в целом примкнула к нему, заявив, что поэт должен её, как простого читателя, привлечь (и, добавим от себя, ублажить — а иначе зачем привлекал?). Костя Мильчин заметил, что трактористы уже никогда не понесут в кармане Жан-Поль Сартра, но цитата, по-видимому, опознана не была, так что молодой поэт Шпак Спиридонов в ответ вскричал: "Почему вы так не уважаете своего читателя?" Между делом дали слово и Марианне Гейде, которая прочитала короткое стихотворение и сказала несколько слов, но погоды это уже не делало. В финале Андрей Василевский, вполне органичный в роли мудрого судьи, высказался в том смысле, что все это, конечно, очень интересно, но практически не очень понятно, что же все-таки делать, — потому что хорошо бы, конечно, иметь программу по пропаганде современной поэзии, но поди ж знай, в чьи руки такая программа попадет и кого они там начнут пропагандировать...
В общем, итог был предсказуем: опыт показывает, что когда речь в прессе заходит о молодых поэтах, то главными молодыми поэтами обычно оказываются друзья, приятели и случайные знакомые журналистов, сочиняющие что-нибудь попроще и понезатейливей, на уровне понимания девушки Наташи. Что ж, девушка Наташа тоже должна быть удовлетворена — всякий спрос (в рамках законности) должен встретить свое предложение. В общем, это тоже можно обсуждать — но, по возможности, в обществе людей, способных хотя бы отдавать себе отчёт в собственной культурной позиции. А пока молодые дарования из коллизии между восхищением девушки Наташи и равнодушием экспертов делают вывод, что эксперты зажимают конкурентов или просто не доросли до их недосягаемых высот, — разговора не будет.
Наблюдать всю эту кувырк-коллегию в эфире можно будет, кажется, 27 октября.
У каждого ток-шоу должна быть, как мы понимаем, своя визуальная фишка. У этого она состоит в том, что участники программы должны сидеть на циклопического размера стульях: т.е. это как бы обычные стулья, но увеличенные втрое. Как эта хреновина может быть концептуализирована — я придумать не смог, но психологически, конечно, этот приём работает на подавление: нормальному человеку сидеть на таком стуле-монстре дико и некомфортно, к тому же циклопического стола не предусмотрено, так что ты весь на виду. Но меня-то голыми руками не возьмешь: я сел не на сиденье, а на боковую ручку и облокотился на спинку, оказавшись, тем самым, в привилегированной позиции, на полметра выше. И с этой привилегированной позиции взглянул окрест себя, на других участников.
Тут, ясное дело, душа моя всячески уязвлена стала. Потому что картина оказалась следующая. В роли молодого критика был зван Константин Мильчин, который ничем не плох, кроме того, что поэзией практически не занимается. В качестве молодых поэтов были званы некто Рахман Кусимов из Петербурга и поэт со звучным именем Шпак Спиридонов, издатель уже радовавшего нас альманаха "Картон". Наконец, для полового разнообразия (а для чего еще?) приглашена была Ольга Чумичёва, ныне PR-менеджер, кажется, "Азбуки", а мне запомнившаяся как PR-менеджер "Лимбус Пресс", один из участников топоровского проекта по изготовлению из глупой и неталантливой провинциальной девицы литературного проекта "Ирина Денежкина". Сверх того, правда, были еще дополнительные участники, зачем-то отселенные в отдельное помещение под названием Интернет-кафе (к ним изредка обращались за репликами — было их человек 10, но человеческие слова произносили только Марианна Гейде, Данил Файзов и Юрий Цветков, прочие помалкивали), и телемост с Петербургом, где собрались участники так называемого "театра поэтов «Послушайте!»" — молодые и энергичные ребята, в отсутствие, увы, ответственных литературных организаторов занявшие практически всю питерскую литературную сцену своим рифмованным самопалом (вождя их, подробно рассказывавшего о том, как у них бурлит литературная жизнь, я спросил, слушают ли они на вечерах выдающихся петербургских поэтов — Шварц, Ерёмина, Драгомощенко, Скидана — или исключительно друг друга, на что вождь ответил, что да, конечно, лично он Ерёменко очень любит, из чего легко сделать вывод, что существование Михаила Ерёмина ему попросту неведомо). Наконец, в роли старшего товарища, призванного вынести вердикт, был приглашен Андрей Василевский.
Для начала ведущий программы сказал, что теперь у поэтов в моде слэм, и предложил всем сидящим в Интернет-кафе продолжить двустишие: "Поэтом можешь ты не быть, / Но в новый век вступить обязан". Т.е. под слэмом авторы этой идеи понимают буриме. Отвечать, однако, выпало Файзову, который в кратких, но сильных выражениях объяснил ведущему, что тот заблуждается и слэм — это совсем другое. Далее "основные" участники программы стали высказываться на тему: что нужно для того, чтобы новый век русской поэзии поскорее наступил и поуспешнее развивался. Молодой поэт Шпак Спиридонов сказал, что поэты должны активнее выходить к читателю. Молодой поэт Рахман Кусимов сказал, что нужно лучше освещать в СМИ проводящиеся молодыми поэтами акции и фестивали. PR-менеджер Ольга Чумичёва сказала, что нужно превратить поэта в медийную фигуру, то бишь сделать ему пиара, да побольше. Костя Мильчин высказался в том смысле, что общее улучшение гуманитарного образования пошло бы русской поэзии на пользу. Аз многогрешный говорил о том, что основная проблема и молодого поэта, и молодого читателя — незнание и непонимание того, что уже написано вчера и что пишется сегодня, а потому главная задача — просвещение и пропаганда современной поэзии, для чего требуется специальная программа (особым образом подготовленные поездки разных поэтов по стране, особая книжная серия "для начинающих" — с предисловиями, ориентирующими неискушенного читателя, и т.п.).
Вполне понятно, что содержательная дискуссия при таком раскладе участников и мнений была маловероятна. Поэтому беседа поневоле приняла фрагментарный характер. Молодой поэт Рахман Кусимов прочитал свои стихи про любовь к девушке Наташе — аккуратненькие такие, Наташа должна была быть довольна (особенно трогательна была рифма "Натали — шабли"), — и отключился. Молодой поэт Шпак Спиридонов, в демонстративно коротких брючках и со значком на лацкане, изображающим Есенина, твердил, что стихи пишутся для читателя и искусство должно принадлежать народу — в то время как журналы "Арион" и "Воздух", печатающие одно и то же, зажимают и забивают конкурентов. PR-менеджер Ольга Чумичёва, в розовой кофточке, в целом примкнула к нему, заявив, что поэт должен её, как простого читателя, привлечь (и, добавим от себя, ублажить — а иначе зачем привлекал?). Костя Мильчин заметил, что трактористы уже никогда не понесут в кармане Жан-Поль Сартра, но цитата, по-видимому, опознана не была, так что молодой поэт Шпак Спиридонов в ответ вскричал: "Почему вы так не уважаете своего читателя?" Между делом дали слово и Марианне Гейде, которая прочитала короткое стихотворение и сказала несколько слов, но погоды это уже не делало. В финале Андрей Василевский, вполне органичный в роли мудрого судьи, высказался в том смысле, что все это, конечно, очень интересно, но практически не очень понятно, что же все-таки делать, — потому что хорошо бы, конечно, иметь программу по пропаганде современной поэзии, но поди ж знай, в чьи руки такая программа попадет и кого они там начнут пропагандировать...
В общем, итог был предсказуем: опыт показывает, что когда речь в прессе заходит о молодых поэтах, то главными молодыми поэтами обычно оказываются друзья, приятели и случайные знакомые журналистов, сочиняющие что-нибудь попроще и понезатейливей, на уровне понимания девушки Наташи. Что ж, девушка Наташа тоже должна быть удовлетворена — всякий спрос (в рамках законности) должен встретить свое предложение. В общем, это тоже можно обсуждать — но, по возможности, в обществе людей, способных хотя бы отдавать себе отчёт в собственной культурной позиции. А пока молодые дарования из коллизии между восхищением девушки Наташи и равнодушием экспертов делают вывод, что эксперты зажимают конкурентов или просто не доросли до их недосягаемых высот, — разговора не будет.
Наблюдать всю эту кувырк-коллегию в эфире можно будет, кажется, 27 октября.